— Прошу прощения, военачальник, но ты должен сам посмотреть. Он ждет в кормовом причальном отсеке сигма–восемь.

— В причальном отсеке?

— Да. И мы все тоже там.

Медузон взглянул на часть брони и снаряжения, оставшуюся на подставке подобно незавершенной статуе. Сейчас помощь Горгонсона ему очень пригодилась бы.

— Я ловок, но неидеален, — пробормотал он.

— Военачальник? — переспросил Мехоза, вероятно, услышав эти слова.

— Уже иду.

Шадрак, вздохнув, снял с подставки кирасу, быстро, насколько сумел, закрепил ее на груди и спине, а прочее оставил.

В причальном отсеке собралась толпа настолько большая, что Медузон, войдя во взрывозащитную дверь, уперся в стену спин легионеров Железных Рук.

— Что бы это значило?

Обширный зал, где в лучшем случае суетились немногочисленные на «Железном сердце» техники, до отказа заполнили легионеры, палубные рабочие и горстки уцелевших смертных солдат. Только сервиторы пытались выполнять свою обычную работу, хотя им и мешала теснота.

Часовой из Железных Рук обернулся.

— Военачальник, — почтительно, но с той же примесью волнения, что и в голосе Мехозы, приветствовал он Медузона. — На это уже никто не надеялся.

Шадрак попытался между спинами рассмотреть, что происходит у выходных трапов, но смог увидеть только два десантных катера, явно побывавших в бою. Зеленые, как драконья чешуя. Вероятно, корабли Нуроса.

— А где Нурос? — спросил он.

Часовой указал в центр толпы:

— С ним. Все там.

Медузон нахмурился и стал проталкиваться вперед. Толпа довольно легко расступалась, ведь по большей части она состояла из смертных, но впереди Медузон видел кольцо черных доспехов легионеров, окруживших кого–то или что–то.

Наконец Лумак поднял голову, и военачальник поймал его взгляд. Капитан Аверниев стал пробиваться к Шадраку, широко размахивая руками.

— Посторонитесь! — заорал он на недостаточно проворных смертных, — Дорогу военачальнику!

Они сошлись на полпути к центру, и Медузон очень удивился, когда Лумак крепко схватил его за руку.

— Брат? — окликнул его военачальник. Без полного комплекта доспехов он выглядел довольно хрупким по сравнению с коренастым капитаном. — Что здесь происходит? Почему так много народа?

— Следуй за мной, — сказал Лумак, отпустил его руку и устремился к центру.

Они добрались до внешнего кольца Железных Рук, легионеры расступились, и Медузон наконец увидел то, на что хотел взглянуть каждый из собравшихся.

— Они собрались, чтобы убедиться в чуде, — сказал Лумак.

Эти слова казались неуместной насмешкой в устах ветерана, но Медузон поверил ему.

Здесь был Нурос. С ним — его братья. Все они стояли на коленях, опустив головы, и негромко произносили торжественные клятвы своего вулканического мира. Только трое Змиев стояли, выпрямившись во весь рост. Их Медузон не знал.

Как только он шагнул в круг, в ноздри ударил запах вулканического пепла, только Медузон не мог определить, что вызвало учащенное биение его сердец: этот тяжелый запах или тот, перед кем склонились Змии.

На него смотрели глаза, горящие красным огнем, словно жерла вулканов. На лице, будто высеченном из оникса, читалась мудрость тысячелетий и играла понимающая улыбка. И вот титан с огненным взором и величественными чертами лица поднялся. Сын кузнеца, если верить легендам, бессмертный, если верить слухам.

Никогда еще Медузон, некстати вспомнивший о своей растрепанности и неполном обмундировании, не чувствовал себя таким неуместным.

— Примарх… — трудом произнес он.

Шея так выгнулась, что стало больно. Но зато он встретил взгляд великана, хотя выдержать его не сумел. Да и как иначе, если пылающий адским огнем взгляд впился в него, оценивая и взвешивая, как мог только он?..

— Военачальник, — раздался в ответ голос, столь глубокий, что вызывал резонанс.

Медузон мигнул впервые за несколько минут. Он едва мог поверить собственным словам, сорвавшимся с губ:

— Вулкан… Ты жив.

Медузон так и не успел полностью одеться. Он остался в половине брони и выглядел каким–то неряхой, а не властителем. Но не просить же примарха подождать…

Вулкан сел напротив, совершенно подавляя своей мощью военачальника в неполном комплекте доспехов. Примарх огляделся.

— Что это за место? — спросил он, и его голос в огромном пространстве прозвучал еще более гулко, чем прежде.

— Бывший триумфальный зал, теперь отведенный под стратегиум. Я счел это вполне уместным.

Вдоль двух стен пыльного зала навытяжку стояли статуи, напоминавшие о чемпионах легиона и древней Медузы. С потолка свисали выцветшие ветхие знамена и, покачиваясь в струях переработанного воздуха из вентиляционного отверстия, роняли светящиеся пылинки.

Переделывая зал, Медузон со всем почтением передвинул самые легкие статуи, чтобы освободить место для звездных карт и корабельных схем. В углах стояли полупустые ящики с патронными лентами, пулями и болт–снарядами. Рядом стояли резервуары с прометием. Самые большие и крепкие контейнеры служили стульями, что было видно по их расстановке вокруг стола.

Взгляд Вулкана задержался на изваяниях, полускрытых в тени. Вряд ли лица тех, кого изобразил скульптор, когда–либо были столь суровыми.

— Я знал их, — с оттенком меланхолии произнес он. — Некоторых из них. Это было давно, во времена Великого крестового похода. Совсем другое время по сравнению с нынешним.

Медузон придержал язык, не в силах подобрать слов для ответа, чтобы он не прозвучал поверхностно или банально.

Желтая люмен–полоса над их головами мигнула, и Вулкан посмотрел наверх.

— Без подкрепления, на подбитых кораблях, истекающие кровью — и, несмотря ни на что, вы стоите на своем, — сказал он, обращая взгляд к военачальнику. — Это впечатляет. Я знал, что у моего брата стойкие сыновья, но до сих пор не сознавал, насколько они стойкие.

— Мы все пострадали, но выдержали, — ответил Медузон. — Значит ли это, что ты к нам присоединишься?

Военачальник уже довольно подробно изложил свои военные цели и стремления возродить Железную Десятку. Бывший триумфальный зал не только давал возможность поговорить без экипажа и других легионеров, его обстановка помогла Медузону лучше описать свои боевые действия. Он не стал упоминать Тибальта Марра, но поведал о победах, одержанных над Сынами Хоруса, и о том, что уговорил отдельные группы легиона разделить ресурсы, чтобы всем вместе противостоять крестовому походу магистра войны.

Он также объяснил, что с примархом во главе объединенные армии Железной Десятки и остатков XVIII и XIX легионов получат то, чего им так долго недоставало: истинное и неоспоримое руководство. С Вулканом на его стороне Шадраку не смогут противиться даже железные отцы. Медузон и его приверженцы сумеют вернуть потерянное и с честью и гордостью заново вступить в войну.

— Я не могу, — сказал Вулкан, повергая в прах все его надежды.

Медузон вдруг осознал, что не может выдавить даже одного слова.

— Пойми меня правильно, Шадрак, я полностью одобряю твои деяния и планы.

— Но, — прервал его Медузон, снова обретая голос, — что же тебя останавливает?

— Передо мной стоит другая цель. Передо мной и моими Верными Драконами, — ответил Вулкан. — Этой целью невозможно пренебречь ради бесконечной войны.

Медузон посмотрел в сторону воинов в броне, похожей на змеиную кожу. Они и сейчас оставались поблизости от примарха. Не настолько близко, чтобы вмешиваться в разговор или просто привлекать внимание, но так, чтобы успеть отреагировать в случае необходимости. Военачальник не мог их в этом винить. Все три легиона, разбитые при Истваане, научились постоянно подозревать предательство и защищались даже в самых мирных и спокойных условиях.

Шадрак отказался от сопровождения. В конце концов, «Железное сердце» — его корабль, заполненный его воинами. Здесь у него нет поводов беспокоиться. Кроме того, участие Ауга, Лумака и Мехозы или даже Нуроса и Далкота превратило бы встречу из беседы союзников в обсуждение условий между двумя соперничающими правителями. Он не сомневался в отчаянном желании Нуроса, и не только его, присутствовать при разговоре, но сначала хотел узнать о намерениях Вулкана. Увы, они оказались совсем не такими, как он надеялся.